Как
бы то ни было, чувство гордости во мне неизбывно – все-таки именно мне
принадлежит честь создания одной из самых красивых и впечатляющих
легенд переводческого мира...
Многочисленные свидетели – переводчики, сотрудники Совинтерфеста и т.д. - живы и могут подтвердить, что это правда.
Итак:1983 год. Преддверие Ташкентского кинофестиваля. Круглые сутки
работает отборочная комиссия, все невероятно устали. В день отбираются
и распределяются десятки картин. Все их надо пересмотреть, причем
внимательно: цензору, - чтобы знать, что резать. Техникам, - чтобы
заметить дефекты пленки. Составителям программ, - чтобы совместить два
фильма, из которых состоит любой фестивальный сеанс... Редакторам надо
сделать краткий обзор картины для включения в каталоги, переводчики
должны ознакомиться с сюжетом и начать готовить монтажные листы. Работа
кипит. Отдыхать некогда..
Однажды к вечеру внезапно выясняется, что очередная машина с
коробками, набитыми пленкой, застряла где-то в пути, а единственный
фильм, который можно ставить на рабочий просмотр – японский «Ведьма»
(«Они-Баба»). Однако, японский переводчик еще не приехал из Москвы,
посему начальство решает смотреть без перевода – в принципе, дело
привычное, специалисты, как никак... В зале сидят человек двадцать –
все свои. Болтаем, отдыхаем. Минуты через три после начала фильма, мне
приходит в голову смешная мысль. Подхожу к Иванову (главный
редактор-цензор фестиваля) и предлагаю:- Владимир Иванович, позвольте,
я буду комментировать, а то скучно на японском слушать, все устали,
хоть развеселю народ. Иванов согласен – все свои же. Сажусь и начинаю
нести отсебятину, так как из японского знаю «аригато», «мусь-муси-хай»
и «сайонара». Совершенно не понимая смысл происходящего, строю пошлую
эротическую историю взаимотношений героев: все влюблены друг в друга,
спят или хотят спать друг с другом, предлагают различные варианты
совместной жизни и т.д. Причем, создаю внятную историю любовных
конфликтов, треугольников, многоугольников, смены ориентаций,
пристрастий. Интриги, измены, муж, бросающий героиню ради ее брата,
жена, уходящая к матери мужа и так далее. Надо отметить, что ни одного
эротического кадра в фильме нет – это средневековая семейная драма.
Все строится только на моих диалогах. Пошлость – неимоверная, но
усталость снимает. Скромно замечу, что без опыта и доли таланта на
неизвестном фильме так поработать не удастся – попробуйте выключить
звук на телевизоре и сделайте внятный сюжет, не останавливаясь, не
замолкая на диалогах, не произнося слова тогда, когда герои молчат и
тому подобное... Но у меня и опыт был, и переводчиком считался я
далеко не самым плохим.
Народ хохочет, аплодирует. Комментарии, советы, дебаты о развитии сюжета...
К середине в зал подтягиваются местные работники. Тоже радуются,
смотрят зачарованно, но они-то не в курсе, что имеет место обычная
клоунада.
Фильм заканчивается, Иванов жмет руку, вытирая слезы, благодарит
за отдых, требует мой рабочий график и вписывает щедрой рукой два
перевода. Сначала ошарашено отнекиваюсь, мол, за что, барин, но он
хохочет: - За такое не жалко.
Подоспели следующие фильмы, сажусь за работу, но вдруг
подскакивает коллега и говорит, что меня срочно требует шеф. Захожу в
кабинет. Бледный Иванов глядит на меня ополоумевшими глазами и
произносит короткую фразу: - Допрыгались, голуби!!!
- В чем дело?
- А в том, дорогой ты мой, что твой фильм немедленно требует на
просмотр Ходжаев! (Ходжаев – не тот, что в Госкино был, а Первый
Секретарь КП Узбекистана, что сменил почившего в бозе Рашидова).
Я: Так Вы бы ему объяснили, Владимир Иванович, что это шутка была...
Он: Вот ты ему и объяснишь... Ему местное ГБ уже доложило, что мы
скрываем лучший фильм фестиваля! Значит так, едешь, «переводишь» и черт
с ним... (Кто бывал в Узбекистане в те времена, поймет, почему
объяснения про «шутку» могли кончиться увольнением всех «виновных»...).
Итак, еду, «перевожу», причем два раза подряд (сначала, для
«самого», затем для свиты) и с чистой совестью отправляюсь в гостиницу
на ночлег, помня, что на следующий день у меня работа только со второй
половины дня, смогу отоспаться.
Однако, утром меня толкает Андрей Гаврилов, с которым мы живем в
одном номере, и радостно сообщает, что меня ждут в штабе фестиваля,
причем срочно, можно не бриться и даже не умываться...
Прибегаю в штаб. Вижу заплаканную Валю Михалеву, начальницу
программ (кстати, жена Алексея Михалева – известнейшего переводчика,
мир праху его).
- В чем дело, Валь?
- А в том, что урод ты и мерзавец!
- ???
- Тебя требуют с твоей «Ведьмой» на показ в КГБ, в ЦК, в МВД, в
Горком, в Исполком, в МИД, в ГУМ, ЦУМ, Детский Мир и т.д. Причем всюду
немедленно, в первую очередь! А копия одна, хоть в петлю из-за тебя,
дурака, лезь...
Ну, с очереденостью-то разобрались... Партия, как водится, нашла достойный выход и всех расставила в очередь по справедливости.
...Одним словом, за две недели фестиваля «перевел» я свой фильм раз
сто, начав с отделов ЦК, продолжив в республиканском КГБ, Совете
Министров и ОВИРе, а закончив райкомами и штабом ПВО. Знал фильм
наизусть, придумал имена героев (была там, естественно, Иоко, была
Цусима, был Кунашир, был АкутИгава и так далее). Даже в Самарканд с
картиной съездил, когда наша любимая начальница Наталья Фатеева попала
там в какую-то историю, и надо было ее выручать хорошей картиной.
Наступают финальные дни. И вот, сижу в кинотеатре, перевожу
что-то индийско-музыкальное, и вдруг появлеется коллега, заменяет во
время сеанса (подобное допускалось крайне редко), а меня опять отвозят
в штаб фестиваля.
Захожу и вижу все начальство в сборе. И тут же Александр Долин – японский переводчик.
- Значит так, Георгий - начинает глава Госкино СССР, – Твою
«Ведьму» решено сделать ОФИЦИАЛЬНОЙ КАРТИНОЙ ЦЕРЕМОНИИ ЗАКРЫТИЯ в двух
залах! Народу дали разрешение посмотреть эротику.
Я (ошарашенно): Да ведь там по две тысячи человек, по три сеанса
в двух залах, это же 12 тысяч зрителей, это же не мелкие залы на 20-30
начальников... Там же японцы будут...Это же скандал...
Он: Не нам судить. Решение принято там (палец показывает в потолок).
Я: Ладно, понял, задача ясна. Я должен послушать перевод Долина и
наконец-то узнать, о чем на самом деле фильм, чтобы правильно донести
до зрителей смысл.
Он (ласково): Ты что, совсем заработался? Это Долин тебя сейчас
пойдет слушать, чтобы правильно донести смысл! Долин чуть не падает в
обморок и начинает вопить о профанации, идиотизме, клоунаде, в которой
он участвовать не собирается, об олухах, которые путают шутку с
работой, о том, что шутка была хороша, но всему же надо знать меру, о
том, что тут работаешь, работаешь, а кретины-начальники надоели до
чертиков, о том, что ни один профессио....
Неприметный дяденька, сидящий в углу, тихим железным голосом прерывает тираду:
- Правильно ли я понимаю, что товарищ Долин не только отказывается
выполнить ответственное задание Центрального Комитета Коммунистической
Партии Советского Союза и Советского правительства, но и считает, что
члены Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза и
Советского правительства – клоуны, шуты и кретины, надоевшие рабочему
классу? (Фраза произносилась на одном дыхании, с четкой ровной
интонацией, без единой паузы. Попробуйте! Все равно не получится! Люди
годы учились, чтобы звучала, как надо!).
Долин сглатывает и обреченно машет рукой (до сих пор не знаю,
шутил ли дяденька или говорил всерьез, но звучала его ремарка весьма
убедительно).
Одним словом, японский переводчик Долин, всхлипывая и икая,
прослушал мой «перевод», конспектируя все диалоги. В ходе прослушивания
неоднократно хватался за сердце, нес матом всех (понижая голос, когда
речь шла о членах Политбюро), истерически
хохотал (я даже боялся, не хватит ли его удар)... А затем мы оба
успешно показали советскому народу великолепную эротико-кровожадную
драму из жизни средневековых японских извращенцев.
История на этом не заканчивается, так как по прибытии в Москву
мне еще раз пятьдесят довелось поработать с этим фильмом в ЦК, ГБ и так
далее. Успех был неимоверный. А Долин при виде меня в коридорах Госкино
или Совинтерфеста, плевался, демонстративно отворачивался, но, когда
его приглашали перевести картину в одном зале, пока я был занят с ней в
другом, все-таки не отказывался – мало ли, что...
А через год мне вдруг позвонили из издательства «Прогресс» и
предложили перевести какую-то книгу с японского языка, так как по
отзывам – я – лучший переводчик с японского в Союзе.
Вот и вся история без слова лжи!!! А уж как она в легендах выглядит – сами знаете...
|
раз боян, 
